Когда вы только начинали, Вы представляли, что станете знаменитостью?
Я себе ничего не представлял. Просто было желание петь. Были идеи песен. Они аранжировались сначала на гитаре. Затем появился коллектив, мы начали петь эти песни, был разрыв на сцене. Было очень круто! Хотелось петь на сцене. Очень быстро появились предложения ездить по Советскому Союзу. Это была Прибалтика, Россия, Украина, Беларусь. И очень быстро появились предложения ездить за границу. Все очень быстро происходило. Я не думал, что я стану известным. Какие-то такие категории мне в голову не приходили. Просто хотелось петь.
Потом я понял, что для того, чтобы петь, для того, чтобы тебя приглашали, надо быть известным. А потом ты понимаешь, что это инструмент твоей работы — быть известным. И ты со своей известностью как-то живешь. Ты уже не можешь просто пойти в магазин и купить колбасы. А с другой стороны ты понимаешь, что люди тебя узнают, они слушают эту музыку, им это нужно.
Если бы я был экстравертом — это было бы классно. А мне иногда хочется быть среди толпы, но в одиночестве. Ты ходишь, гуляешь по улицам. Когда я был студентом, я очень любил гулять по Киеву. Ты гуляеш и думаешь о чем-то своем. Теперь я так не могу, нужно фотографироваться и раздавать автографы.
Когда появилась группа "ВВ", вы почти сразу стали известными. Сначала — в Украине, затем — во Франции. Благодаря чему, как думаете?
Когда зародилась группа "ВВ", было много групп, которые играли рок-музыку в Киеве, в Украине и в Советском Союзе. Но именно в Украине немного групп пело на украинском языке. Это 1986 год. Были "Братья Гадюкины". У нас была такая гремучая смесь: панк, рок, фолк — мы экспериментировали.
Я помню, тогда были такие фестивали. Очень популярен был арт-рок, хард-рок был. Поп-музыка была не столь популярна. Мы экспериментировали с баяном. Саксофон у меня был, позже появилась труба. И когда мы приехали во Францию в начале 90-х — это было супермодно. Поэтому мы во Франции и прижились, потому что так экспериментировали с фольклорной музыкой. Это был рок-эпатаж. Позже я понял, что мы делали этно-рок, который на сегодняшний день процветает в Украине. Есть много групп, которые делают очень качественную музыку.
Ваш альбом "Музіка" в 1997 году стал музыкальным прорывом в Украине. Так здесь не пели, не выступали и не делали клипов. Вы чувствуете, что тогда повлияли на целое поколение музыкантов?
Тогда мы приехали в Украину с очень качественным материалом, сделанным за рубежом. Мы уже мыслили как европейцы и записывались как европейцы. Мы в профессиональной серьезной студии в центре Парижа записали этот материал — этот альбом "Музіка". Позже — альбом "Країна мрій". Мы приехали и подписали с московским лейблом контракт и сняли с ними несколько клипов. То есть это был серьезный продакшн, когда в Украине только зарождалась поп-музыка.
Тогда я не думал о том, что я что-то делаю первым. Теперь я понимаю, что тогда мы дали толчок, и теперь это многообразие, серьезная палитра музыки. Те группы, которые были, когда мы начинали, — не сохранились. Возможно, мы сохранились только потому, что поехали и потом вернулись.
Чего вы научились во Франции?
Там были такие вещи, которые мы сейчас только начинаем нарабатывать. Музыкант с менеджером здесь должен делать все — от дизайна футболок до записи песен и финансов. Это очень много. Ты не успеваешь, и не все работает, как ты хотел бы. В Европе все очень просто: есть артист, и есть менеджер. Из-за него ты подписываешь контракты со структурами, которые отслеживают твои права, делают концерты, записывают песни, которые занимаются твоим внешним видом и тому подобное. Очень много всего. Все работают, все заинтересованы. А государство следит, как соблюдаются твои авторские права. Это очень удобно. Ты можешь взять отпуск и год писать песни.
Я многому научился у французов. Они очень много внимания уделяют деталям. Ты делаешь песню, разбиваешь проект на многие детали, и у тебя получается прекрасная картина. Ты делаешь концерт и занимаешься звуком. А французы много внимания уделяют свету, декору, мизансценам, прописывают сценарий даже рок-концерта, и тогда это — настоящее шоу. Это меня много чему научило. Мы работали, как французы, и уже с профессиональным подходом приехали сюда, в Украину. Стали снимать так клипы.
Как отличался французский музыкальный мир от украинского? Было такое, что Вы перенесли сюда?
Хорошо у европейцев — это высокая творческая коммуникабельность, совместные проекты, общение, помощь. Это такое серьезное творческое сообщество, где никто не враждует, все друг другу помогают, и от этого отрасль процветает. Танцоры с циркачами, театралами — это все перемешивается и не имеет границ.
И мы только сейчас это начинаем делать. Но у нас очень высокий потенциал не проявленный — начиная еще от украинского барокко и классики. Очень много талантливых людей, которые имеют голос, мелос, имеют слух, имеют талант выступать на сцене. Этим людям негде выступать. Поэтому я делаю фестивали, вот в частности детский благотворительный рок-бал. Кроме музыкантов, есть танцоры, циркачи — хочется это воплотить на большой сцене. Хочется сделать детский рок-фестиваль.
Почему Вы решили вернуться в Украину?
Решил вернуться в Украину, вдохновленный расцветом культуры во Франции. Но это была французская культура. И в этой бурной реке ты или занимаешься французской песней, или оказываешься на периферии, как некая экзотика. Ты не можешь быть на первых ступенях шоу-бизнеса во Франции. Из всех групп, приехавших во Францию из бывшего Советского Союза, остались только мы, потому что это было интересно французам — баян, смесь фольклора и образы казаков-анархистов.
Через некоторое время эта волна утихла, и мы должны были решать: оставаться во Франции, возвращаться. Тогда, в начале 90-х, в Украине появилось телевидение, концертные площадки начали прогреваться, появился какой-то звук, свет. Я приехал с чемоданами. Это совпало с выходом альбома "Музіка", клипа "Весна".
Во Франции я себя почувствовал украинцем. Так произошло. Именно во Франции я сначала изучил французский язык, потом я выучил украинский язык после французского. Именно во Франции я увидел, насколько французы держатся за свое, развивают свое. Это такой базовый патриотизм, который во Франции достаточно распространен, а у нас пока — экзотический. Когда это не просто слова, лозунги. Ты просто последовательно живешь в своей среде, строишь свою культурную среду. То, что там европейцы делают. Не знаю... Это можно назвать взрослением...
Ваше возвращение было триумфальным. Благодаря чему тогда сразу пришел взрывной успех?
Многие факторы. Так как мы — никто не делал. Это было очень авангардно, но оно упало на плодородную ниву. Общество было готово слушать рок-музыку на украинском языке, это зазвучало, и людям это понравилось. Эпатажность, мелодии, которые запоминаются, и та часть фольклора, которая в нас генетически живет.
Повезло, что мы выехали во Францию и вовремя вернулись. Повезло, что подписали контракт с московской компанией, потому что украинскую музыку хронически не берут на радио, а наша музыка спускалась из Москвы, и уже автоматически как русский относилась здесь. И это сработало. И коллектив "ВВ" — он же на сцене прокачивает, это — энергия. В основе всех явлений — энергия. Когда ты сцене даешь этот толчок — он тебе возвращается в виде любви, уважения, внимания, уважения.
Что для Вас лично значит успех?
Успех — это очень индивидуальная вещь. Есть люди, которые очень критично относятся к себе. Есть такие, которые наоборот — очень снисходительно. Главное, найти какой-то правильный баланс. Для меня важно удовлетвориться результатами своей работы. Ты имеешь какой-то замысел, потом ты его воплотил, и потом ты наблюдаешь результаты. Вот это успех для меня. Это действительно удовольствие. Ты опираешься на этот результат, и у тебя есть новый план, и ты идешь дальше.
А вот фотографирования, красные дорожки — это социальная такая штука, которую приобрести легко, можно купить. И очень легко потерять. Успех — это то наваждение социальное, на которое нельзя опереться. А вот можно опереться на свое творчество. Возможно, оно не так заметно для публики, но оно является той базой, фундаментом, на котором стоит артист.
У Вас были серьезные неудачи, проколы в карьере? Как с этим справлялись?
Было неправильно интерпретировали мои слова. Против лжи ты ничего не можешь сделать. Если не обращать внимание, то это забывается довольно быстро. Падает количество концертов, но надо идти дальше. И это, на сегодня, продолжается.
Вот, например, я давал интервью "Комсомольской правде", когда мы представили концерт 30-летия "ВВ". И я рассказывал об этом. А потом был вопрос: "Как вы относитесь к песне "Лабутен"?". Я сказал, что я никак не отношусь, потому что не слышал, а во-вторых, если в стране война, захват российским контентом отдаляет от победы. Это было не критично к Шнуру. Они поставили в заголовок: "Скрипка критикует Шнура". А потом спросили Шнура, что он думает о Скрипке, и пошла эта волна. И все, что мы играли, наше 30-летие пошло куда в этом информационном потоке.
Преобразование известных людей в клоунов на сегодня — это очень актуально. Это пошло из политиков, и ничего с этим не поделаешь. Надо просто заниматься своей работой.
У Вас были переломные моменты, когда вы круто меняли жизнь?
Я очень хотел быть ученым и вступил в технический институт. Я что-то неправильно разобрался, потому что потом понял, что я человек такого мира интеллектуального, эмоционального и абстрактного, а конкретный технический мир, паять транзисторы — не для меня. Но я очень хорошо закончил КПИ, проработал 3 года, создал первый в Советском Союзе GPS, а затем уволился и решил стать музыкантом. Я понял, что у меня есть желание, вдохновение и уже сторонники того времени. Тогда это было хобби, и я его превратил в профессию.
Было решение вернуться из Франции. Было решение выйти на Майдан. И выйти во второй раз в 2013 году. Я сразу понял, что будет литься кровь, у меня, признаюсь, были видения такие. Я сразу понял, что это будет опасная история. Я сразу понял, что надо помогать нашей армии, когда началась война. Перейти на фронт стрелять — это не мое, а волонтерствовать, как миллионы украинцев, — да. Это было одно из важнейших моих решений.
Есть люди, которые Вас вдохновляют, с кого, возможно, брали пример?
Каждый человек имеет свои сильные стороны и слабости. Я никогда не идеализировал ни себя, ни своих друзей, ни каких-то великих людей. Брать кого-то за кумира — такого не было. Для меня, как для певца, очень важны голоса. Есть много талантливых композиторов, актеров, духовных людей. Увлекался идеями Махатмы Ганди, как он смог без войны, без агрессии освободить многомиллионную страну. Самими идеями и волонтерством, своим миссионерством. Это действительно захватывает.
Вы основатель многих фестивалей. Почему Вы начали этим заниматься?
Мы потеряли российский рынок. Последний концерт мы сыграли в феврале 2014 года. Это был клуб "Космонавт", набитый битком. Люди просто стояли на головах и российская эпопея для нас закрылась.
В Украине у нас был серьезный рынок на Востоке, в Донецке, Луганске. В Крыму мы не выступали — это давно для нас была закрытая территория, и я давно понял, что его, видимо, оттягивают, потому культурная жила была отрезана. И Украина стала беднее. Стало много концертов на Западе, но это не такое количество, как раньше. Появилось больше времени для создания других проектов, фестивалей и благотворительных проектов. На сегодня, благотворительность очень процветает в Украине, и это очень хорошо. Когда люди объединяются и из этого следует хороший эффект.
Каким Вы себя видите в будущем — через 20 лет?
Я хотел бы заниматься музыкой, петь на сцене. В детстве я любил смотреть по телевизору выступления артистов на фестивалях в Сопоте, Сан-Ремо. Певцы в сопровождении роскошного оркестра пели — мне очень нравилось это звучание. И как мы возвращались из Франции, я начал экспериментировать с оркестрами — джазовыми, эстрадными.
И вот сейчас я начал проект — петь с оркестром народных инструментов. Мы поедем по Украине. И это такой большой мой сольный проект. Я занимаюсь украинской песней, украинским романсом, эстрадой классической, и я сделал такую программу — все эти песни мы знаем и уважаем, и они имеют вес в мире.
Вот, например, "Carrols of the bells" — это украинская песня. 100 лет назад ее выполнили в Карнеги Холл, и американцам очень понравилась. Затем один украинец сделал англоязычную версию, и теперь это одна из главных колядок мира. Мы сделали такой вклад.
Есть известная песня мира до сих пор, которая выполняется больше всего. Ее люди слушают и любят во всем мире — это "Глаза черные". Она написана полтавским автором Евгением Гребинкой. Есть перевод на более десятка языков. Возможно, она была украинской, но эта версия не сохранилась. Я сделал перевод на украинский. Я пою эту песню с оркестром. Там есть и другие песни, которые сложились в такую содержательную программу. Она важна и для меня, и для понимания украинцев в мировом контексте.
Как Вы изменились с начала вашей карьеры?
Тот стиль музыки, эпатажный, который появился у группы "ВВ" — это была реакция на Советский Союз, такой неявный протест совку делать, во-первых, фирменно, а во-вторых, делать все несерьезно. Тогда же все делалось на таком серьезе. И это был такой стеб над пафосом и апломбом.
На сегодняшний день есть много такой эпатажной музыки, и нет над чем прикалываться. Есть очень много серьезных вещей, которые происходят на сегодняшний день, о которых, в принципе, надо говорить серьезно. И надо выстраивать украинскую песню, общество выстраивать, поэтому я в первую очередь начал заниматься этими фестивалями, строительством. Такие кирпичики класть или целые бетонные блоки. Скажем так, я стал гораздо серьезнее.
Но "ВВ" — это все равно такой эпатажный проект, там много буффонады. Но у меня есть рядом такие проекты, в которых я иной.
Вы счастливый человек?
Я счастливый человек, потому что счастье — это когда ты совершаешь свои мечты.
Как стать успешным артистом? Есть какой-то рецепт?
Я думаю, что это не надо ставить целью. Если у тебя нет цели стать успешным — ты станешь успешным. Вот такая штука. Из-за любви ты занимаешься своим делом и делаешь все, чтобы это дело процветало. У тебя такая идея фикс, и ты выкладываешься. Тогда у тебя все в порядке.