Светлана Бень: Я постоянно нахожусь в состоянии панического существования

«Нам очень близка идея разнообразности»

С возвращением «Серебряную свадьбу»! Не сложно было вновь выходить на сцену после довольно длительной паузы?

Спасибо! Не сложно, а даже приятно. Потому что в этом всегда есть своя прелесть: когда ты соскучился, встречи в сто раз приятнее. И еще, меня вдохновляют мои дети!

Ваш новый альбом о волшебном фонаре. Почему именно этот девайс ХІХ века?

Потому что он волшебный, потому что он светит и предполагает сочетание различных несочитаемых элементов. Картинки, которые проектировались при помощи волшебного фонаря, всегда были очень разными: это могли быть какие-то научно-популярные пособия по биологии, иллюстрации к Даниэлю Дефо или другим популярным книгам того времени, детские сказки, анатомическое строение человека. В общем, это могли быть совершенно разные картинки и этим нам очень близка идея разнообразности, потому что наша программа состоит из очень разнородных песен: разным по настроению, эмоциям, историям.

Клип на песню «Черная речка». Почему такое сочетание: Пушкин, дуэль и коммунальная квартира?

Эта песня была написана совершенно непредсказуемо, очень быстро и на ровном месте! Было непонятно, что именно дало толчок к ее написанию. И когда я создала эту песню зимой и залезла в Интернет посмотреть – вот помню, дуэль была когда-то зимой. Смотрю – и правда зимой и через несколько дней. Мне показалось, что это какой-то знак судьбы, какая-то мистическая подробность. И мы решили эту песню немедленно записать и выложить в Интернет. Как будто своеобразная попытка отмотать время назад и остановить уходящего человека. Тогда мы стали записывать ее дома чтобы выложить, и мистический факт рождения этой песни зафиксировать интернет-версией. Будто дуэль вот-вот должна состоятся, но мы ее предотвратим, если попросим Пушкина не ходить на эту Черную речку. И когда мы стали петь все вместе в нашей коммунальной квартире, в которой мы живем, случайно получилась очень точная идея: как будто большая семья пытается остановить уходящего дорогого человека.

Насколько мне известно, Пушкин – один из Ваших любимых поэтов. А кого ещелюбите?

Еще я очень люблю Арсения Тарковского, Олега Григорьева, Николая Олейникова, Анну Ахматову и еще многих других поэтов.

А музыкантов?

А вот музыкантов я люблю всех! Потому что любой человек, которые извлекает звуки из инструментов и делает это с любовью, достоин восхищения, ведь играть на любом инструменте очень сложно. Я, как человек, не играющий ни на одном инструменте, испытываю перед музыкантами любого стиля и рода благоговейный трепет.

Вы говорите, что не играете на музыкальных инструментах. А как же концертино, которое практически всегда с Вами на сцене?

Только на концертино я и играю. Но это скорее продиктовано моей любовью к концертино, чем художественной ценностью моего исполнения. Ведь это очень такой клоунадный инструмент. Эта маленькая гармошка была очень популярна среди переселенцев, которые ехали куда-нибудь работать и не могли взять громоздкие инструменты из дома, и поэтому брали что- то маленькое и компактное. Это были и рабы на плантациях, и просто рабочие, которые ехали на приработки, например, из одной страны в другую, более развитую. Это такой себе инструмент бродяг. И мне это очень близко: чтобы не везти с собой много всего, нужно взять маленький компактный инструмент. А еще он себя очень зарекомендовал среди бродячих музыкантов, в частности, клоунов. И мне кажется, что концертино забавно. У него такая бродячая история, и это мне очень близко душевно. И сейчас концертино – неотъемлемый инструмент моих выступлений и он меня очень поддерживает. Это – единственный инструмент, на котором я хоть чуть-чуть умею играть.

«Белорусский язык обязательно нужно спасать»

Вернусь к клипам. Планируете еще снимать к новому альбому?

Ой, я даже не знаю. Мы очень строги и придирчивы в плане клипов и нам хотелось бы посотрудничать с каким-нибудь великим режиссером, а режиссеры средней руки нам не интересны. Нам бы хотелось, чтобы пришел какой-нибудь великий человек и сделал из того, что сделали мы, великолепное произведение. Но все великие режиссеры требуют большие гонорары, а мы, как группа независимая и альтернативная, эти гонорары дать не можем. Поэтому мы ждем какого-то чуда и совпадения, когда придет великий режиссер-бессеребренник и сделает выдающееся произведение на какую-то нашу выдающуюся песню.

Недавно видела ролик на «Будзьма», где Вы рассказывали о космонавтике. Откуда любовь к ней?

Эта любовь еще из детства, ведь я ребенок советской эпохи, и мечтала в детстве, что буду космонавтом. Я ела пасту из тюбиков, потому что журнал «Мурзилка» писал, что космонавты едят пищу из тюбиков. Конечно, все это из глубокого детства, когда эта романтика космонавтики была еще очень сильна и все дети на вопрос «кем ты будешь?» отвечали – «космонавтом». А сейчас оно все вернулось ко мне, когда я попала на фестиваль астрономов и подружилась с минскими астрономами. Это восхитительные люди, очень интересная и особенная каста увлеченных удивительных людей, которые сочетают в себе и научные знания, и какую-то мистику звездного неба, такую прекрасную непостижимость.

А вы собираетесь еще писать песни на белорусском языке?

Мне очень трудно писать стихи на белорусском языке, потому что я все-таки выросла в русскоязычной среде, где сформировалась и как поэт. И мне очень трудно переключить свой мозг на мелодику белорусского языка, на построение рифмы, на образы, которые бы рождались на белорусском. Но мне это очень интересно, я с огромным энтузиазмом читаю стихи белорусских авторов и есть несколько поэтов, на чьи стихи я бы хотела написать песни. И я думаю, что это обязательно произойдет. Это очень болезненная тема – белорусский язык, – его обязательно нужно спасать.

Вы, наверное, знаете о запретах некоторых белорусских авторов, театральных деятелей, музыкантов, в том числе «Ляписа Трубецкого» и «Крамбамбули» в Белоруссии. Как Вы думаете, это временное явление или настоящая угроза белорусской культуре?

Белорусская культура, скажем, не может уйти в небытие, потому что множество людей ею интересуются, она развивается. А даже если есть некие опалы, то это часто не прямые гонения на белорусскую культуру. Идет скорее какая-то конфронтация оппозиционных и официальных властей, и группы, которые поддерживают оппозиционные структуры, попадают в такие списки. Скорее вот так все происходит. Но есть огромное количество людей, которые делают белорусскую культуру вне политики, делают ее совершенно спокойно, а иногда даже получают какую-то поддержку, – хоть и не всегда удачную и полноценную, но поддержка все равно идет. А вот эти моменты опалы создают даже какую-то романтичность и огромное желание молодежи идти в протест, поднять пику и поддержать язык и культуру. Так что, иногда это даже работает на руку. Вот наша группа совершенно аполитична, метафизична, поэтому вопросы политики и реальной повседневной жизни для нас не очень интересны. Для нас интересна жизнь человеческого духа, которая в любой ситуации будет глубока и разнообразна, какой бы не была власть. Поэтому мы не поддерживаем власть, но в то же время и не хотим с ней конфликтовать, ведь она нас не интересует.

«Мне очень не хватает четырех рук»

Ну тогда давайте не о политике. У Вас – группа, выступления, съемки, театр, дети. Как Вы это все совмещаете? Не сложно, не устаете?

Я постоянно нахожусь в состоянии панического существования: всегда куда-то опаздываю, всегда что-то не успеваю, живу по списку, который со временем теряю, и, в итоге, не соблюдаю его. А еще мне кажется, что это не совсем возможно сочетать все в полной мере. Если ты хочешь быть очень хорошим родителем, ты должен понимать, что дети требуют очень много времени, постоянного присутствия и очень глубокого погружения в их
мир. А сочетать это с творчеством, я считаю, – невозможно. Поэтому я постоянно чувствую себя отвратительной матерью, а когда погружаюсь в мир ребенка, то чувствую себя не совсем творческим человеком, потому что уже кого-то подвела, что-то не написала. А как только я начинаю заниматься больше театром, то понимаю, что группа уже негодует. Когда занимаюсь больше группой – что-то упускаю в театральной сфере. И я постоянно мечусь между этим всем. Поэтому, я бы хотела быть Шивой. Это же у этого бога очень много рук? Мне очень не хватает четырех рук, – по одной на каждую сферу. Ну и двух или трех голов еще. А вообще, я хотела бы, что б у меня было их четыре, – я тогда бы все успела. А еще бы не мешало несколько секретарей, которые бы контролировали этих четырех хаотичных людей.

А кого бы Вы больше всего хотели сыграть?

Я бы очень хотела сыграть Соню Мармеладову, – это мой любимый персонаж. Она мне очень близка по своему внутреннему состоянию.

Вашу дочь зовут София.

Кстати, да! Это, конечно, такая печальная ассоциация, потому что судьба Сони Мармеладовой далеко не весела, но это такое женское имя, которое вызывает у меня очень большую нежность и желание оберегать такого человека. Ну и потом, София – это мудрость, а это хорошее качество для человека, который с детских лет вынужден жить в цыганском таборе. И ее может спасти лишь мудрость и хорошее чувство самосохранения.

«Энтомология – это еще одна моя страсть»

Кстати, о детях. А как поживает Ваш проект «Музыка для букашек»?

«Музыка для букашек» – это такой плавающий проект, так как, когда я его начала, то думала, что это будет проект смешных песен под забавные инструменты, исполняемых для такой взросло-детской аудитории, то есть, когда наши поклонники смогут прийти на наш концерт вместе с детьми. Но это не исключительно детский проект, не из тех, которые заказывают детям на день рождения, чтобы их развлечь. А когда взрослые и дети могут вместе греметь, шуметь, хохотать, играть. Но однажды я нашла стихи замечательного поэта Николая Олейникова (кстати, он родом из Украины, ну вы знаете) про насекомых – жуткие, жесткие, ужасающие и душераздирающие стихи маленького человека, который ассоциируется с маленькой букашкой в страшном и жестоком тоталитарном мире. «Страшно жить на этом свете, в нем отсутствует уют, – ветер воет на рассвете, волки зайчика грызут» или «Дико прыгает букашка с бесконечной высоты, разбивает лоб бедняжка... Разобьешь его и ты!». Вот такая основная идея его стихов. Тогда мне показалось, что «Музыка для букашек» должна быть другой – быть на поэзию Николая Олейникова и душераздирающе печальной. Когда человек чувствует себя маленьким-маленьким насекомым в кошмарном мире. Поэтому я сейчас думаю о двух концепциях и не решаюсь: должна она быть страшной или нет. Но это моя мечта, потому что я обожаю насекомых, а энтомология – это еще одна моя страсть, ведь мир насекомых очень удивительный, фантастичный. Они – как пришельцы, невероятных форм, у них невероятные особенности поведения и они больше всех животных похожи на человека, потому что у них настолько странные механизмы… Вот муравьи, например, или пчелы: как они делятся на касты, как придумывают стратегии захвата чужой территории, они берут рабов, приручают других букашек, – у них вообще очень много странных функций. Это какой-то особенный мир в мире нашем, поэтому букашки обязательно должны быть
отображены в моей жизни каким-то крупным произведением: проектом или спектаклем.

А Вы поете колыбельные детям? Не хотели бы сделать какой-нибудь проект с колыбельными?

Да, конечно пою! Но мне кажется, что есть достаточно проектов с колыбельными, поэтому у меня и не рождаются такие идеи. Я просто представляю такую программу с колыбельными, когда все засыпают на третей песне. Но я думаю, что какая-то колыбельная в нашем репертуаре все же появится, если у нас будет детская программа.

Ваши песни и выступления – это такие маленькие истории о людях с деталями, об особенных людях. Это – о Вас, ваших знакомых и друзьях, или это фантазия?

Это все фантастические персонажи, но за основу взятые события из реальной жизни или какой-то особенный типаж. Еще, кстати, в марксизме-ленинизме была описана такая идея, согласно которой ничего нового придумать уже нельзя, вся фантазия человека опирается на реально существующих вещах. А человек только это все развивает и трансформирует, сочетает несочитаемое. Я очень согласна с этим мнением.

«Все мы едем в огромном кабаре-поезде»

Когда я Вас впервые услышала, то сразу вспомнила британскую группу «The Tiger Lillies». Имело ли место какое-либо их влияние на ваше творчество?

В общем, никакого. Просто это люди, которые существуют в кабаре-культуре и играют в той же традиции, что и мы. Только мы занимаемся развитием кабаре сегодняшнего дня, основанного на событиях наших реалий с небольшими отсылками в ретро, а у них – конкретное европейское кабаре с тематикой их жизни. По посылу и по эмоциям мы совершенно разные. Но у нас одни кабаре-корни. А вот если взять, например, 30 кабаре групп, то мы будем невольно похожи на одну из них, ведь они тоже, развиваясь в своей среде, вышли на нашу грань. Можно сказать, что все мы едем в огромном кабаре-поезде, а они с нами едут в одном вагоне. А вот с «The Tiger Lillies» мы все-таки в разных вагонах.

А с какими исполнителями Вы бы хотели спеть вместе?

Есть одна исполнительница, которая на меня, в самом деле, повлияла и от кого происходит невольное копирование, и с которой я бы даже и не смела мечтать что-то исполнить вместе – это немецкая кабаре-дива Мерет Бекер, которая играет с группой «Ars Vitales». Вот с «Ars Vitales» я бы безгранично хотела посотрудничать. Они играют на всяких шумовых инструментах, каких-то бумажках и дурацких дудках, – это такие себе музыканты-клоуны, музыканты-эксцентрики. А мне этого очень не хватает, и, мне кажется, что таковы будущие шаги «Свадьбы»: переходить от стандартных инструментов к более неожиданным и фантазийным.

«Я бы очень хотела, чтобы у меня был свой маленький театр из двух-трех друзей»

То, что происходит на сцене: в большей мере импровизация или все же определенный сценарий?

Это смесь. Есть театральные номера, работа с куклами, которая требует не одного дня работы, и на импровизации тут никоим образом не выедешь. Поэтому есть определенный сценарий и определенные точки, которые должны быть соблюдены, иначе все развалится. Но в рамках этого существует также и импровизация.

Представления во время концертов Вы организовываете по той причине, что Вы по образованию режиссер?

Да, наверное. Я, как режиссер, безусловно, очень хочу привнести какие-то определенные моменты в выступление.

А какое театральное представление Вы бы хотели поставить?

Очень-очень много различных пьес хотелось бы поставить! Самая любимая и трогательная – «Трамвай желаний» Уильямса Теннесси.

Не думали о собственном театре?

О театре, как о здании – нет. Я боюсь, ведь это слишком большая административная ответственность. Я бы очень хотела, чтобы у меня был свой маленький театр из двух-трех друзей, с которыми мы могли бы путешествовать и ставить камерные и очень тонкие работы. Сейчас у меня такой театр уже есть, – он называется «Картонка», но пока у нас только два спектакля и мы с ними путешествуем. Один спектакль называется «Был бы у меня дракон», а второй – «Человек невероятной силы».

По Вашему сценарию?

Первый – по моему сценарию, а второй спектакль по сказке современного французского писателя.

Мультик хотелось бы снять?

Безумно хотелось бы снять мультик, но это очень тяжелая и кропотливая работа. Я бы с удовольствием поучаствовала, как сценарист, сорежиссер, но это специфическая деятельность.

А какой Ваш любимый мультик с детства?

Помню завороженость «Ежиком в тумане», «Капитаном Врунгелем», – эти мультфильмы меня очень радовали. Очень не любила кукольные о «старичках-лесовичках». Это слишком нравоучительные мультики, и «царапали» меня с детства. Особенно вот это: «Надо делать так!», «Дружба сильнее всего!». Такие мультики хочется немедленно сжечь. В детстве я подсознательно это чувствовала и, думаю, что чувствовали все. Мне нравились мультики, которые содержали какую-то волшебную атмосферу. Помните, такой прибалтийский мультфильм, где была волшебная ночь, бегали огоньки, бегал маленький гномик, и весь мультик был песней. Там нет никакой нравоучительности, но его я запомнила еще с детства. Поэтому многие люди моего возраста полюбили аниме, ведь оно похоже на «тот литовский мультфильм».

А рисовать умеете?

Нет, вообще не умею. И уже нет времени учится, ведь жизнь моя идет к закату, поэтому я ни за что новое не берусь, а хочу завершить уже начатое. Уже не успею, наверное, научиться рисовать…

Тогда я Вам пожелаю удачно все это завершить, продолжая творить волшебные песни и прекрасные театральные постановки.

Спасибо большое!

Беседовала Ира Вовк,
Телеканал новостей «24»